[tbyaoi]

Так, люди-чилавеки, мне слегка нехорошо, поэтому я буду очень немногословным, и просто выложу материалы и голосование.

 Reya Dawnbringer



 Arlik






 Gunslinger

Название: Без названия, ибо мне его всегда сложно придумать.
Автор: Gunslinger
Бета: Bartolomeow von Iqus
Дата: 31.07.09 г.
Статус: завершен
Жанр: yaoi
Рейтинг: PG-13
Фэн-дом/пейринг: Trinity Blood, Петр/Франческо
Дисклеймер: мир не мой, персонажи не мои, но это не мешает мне писать о них.

- Вы хотели меня видеть, Ваше Преосвященство? - Юноша с некоторой опаской посмотрел на сидевшего в кресле человека.
Внимание таких сильных людей чаще всего сулит что-то нехорошее.
- Да. У тебя час на то, чтобы собрать все свои вещи. Сегодня ты покидаешь это место и больше не вернешься сюда.
- Могу я узнать причину?
И хотя сердце молодого священника ушло в пятки, внешне он выглядел спокойно. Чем же его персона прогневала самого опасного человека Ватикана?
- Я забираю тебя с собой в Ватикан, из тебя получится хороший Инквизитор. Я прослежу за этим.
Глаза цвета луны пристально разглядывали голубоволосого юношу.
"Так вот в чем дело! Сам кардинал обратил на меня внимание!" Для того, кто был незваным гостем даже в собственном доме, это было невероятной новостью. Юноше захотелось, чтобы отец, столь брезгливо относившийся к нему из-за его цвета волос, сейчас был здесь и увидел, что его сына признали лучшим.
- Есть! - юноша вытянулся, прикладывая усилия, чтобы не выдать своё волнение. -Разрешите идти?
- Иди. Я буду ждать тебя, - голос кардинала наконец смягчился.
- Я не заставлю вас долго ждать.
Юноша покинул кабинет, не заметив взгляда хитро прищуренных глаз.
- Вы уверены, что стоит его брать? - Настоятель покачал головой. - Он слишком эмоционален.
- Это не самое плохое качество для того, кто будет ревностно служить Церкви, - возразил кардинал.
Настоятель был не согласен, но спорить с тем, в чьих руках военная мощь Ватикана и Святая Инквизиция - было бы по меньшей мере глупо.

Будущий Рыцарь Разрушения, Пьетро Орсини смотрел на исчезающую за горизонтом прошлую жизнь, с оптимизмом думая о будущем.
- Служить верному и благому делу под началом великого человека - не это ли лучший вариант? – Улыбаясь, говорил брат Петр своему единственному другу, волей случая оказавшийся на пути к то же будущему, что и сам брат Петр.
И его друг только молчал, загадочно улыбаясь.
Так отряд Великого Инквизитора Вацлава Гавела пополнился двумя необычными людьми. Голубоволосым выходцем из благородной семьи с взрывным характером и вечно улыбающимся, прячущим глаза за невинным прищуром наемником.
Брат Петр прикладывал все усилия, чтобы у кардинала Франческо не возникло и тени сомнений в правильности своего выбора. Инквизитор полностью выкладывался на каждодневных тренировках, брался за самые трудные дела. И все ради мимолетной похвалы кардинала Франческо. Орсини не отрицал, что восхищается внутренней силой кардинала, он не понимал, как вообще можно думать иначе в отношении этого человека. Только если из зависти или собственного бессилия. Орсини сам хотел быть похожим на кардинала и не отступался, даже когда было невыносимо тяжело, он старался ничем не выдавать, что ему что-то дается с трудом. Его лучший и, наверное, единственный друг Маттиас только качал головой и всегда неизменно протягивал руку помощи, даже если нужно было просто тихо посидеть рядом с Инквизитором. Внутри отряда у них были разные пути, Маттиас снискал славу отличного стратега и разбирался в мехах на пару с другим Инквизитором - братом Андреасом, самым юным из них, но уже лучше всех понимавшем устройство мех и другой техники. Это он сконструировал для брата Петра доспехи с защитным механизмом в виде щитов. Орсини же стал лучшим бойцом, снискав себе славу непримиримого борца со всем нечестивым и еретическим. Даже получил многозначительные прозвища: il Ruinante и Вепрь. Впрочем, иногда он находил в себе силы, чтобы присматривать за братом Андреасом, который по ехидному замечанию брата Маттиаса явно пытается быть похожим на самого Петра. Это удивляло Инквизитора, но было лестно, и при этом внушало некоторую ответственность за паренька.
Жизнь вошла в привычное русло. И на этом фоне в сердце Инквизитора появилось непонятное ему самому душевное пламя, оно потихоньку выжигало его изнутри, иной раз почти разрывая сердце на части. Обычно так бывало, когда брат Петр получал разнос от кардинала ди Медичи. Орсини мог с холодным спокойствием переносить любую критику своих действий со стороны Великого Инквизитора Гавела, но был готов умереть на месте из-за малейшего «тычка» от Франческо.
Брат Маттиас с некоторым сочувствием наблюдал за своим другом, он понимал, что происходило, но предпочитал молчать, ибо слишком хорошо знал своего друга и прекращать свое существование пока не собирался.
Орсини все время казалось, что он недостаточно хорош, и поэтому Франческо с ним больше не общается, вызывая к себе только в крайнем случае.

Наблюдая за кардиналом ди Медичи во время обсуждения важных событий, за тем, как он отстаивает свои позиции, ловя каждое его слово и движение, Орсини попросту не знал, почему кардинал отводит взгляд и хмурится каждый раз, когда их глаза случайно встречаются. Брат Петр и не мог знать, что уже второй год кардинал Франческо ди Медичи плавится в своем собственном Аду неподобающих чувств, но еще достаточно силен духом, чтобы не втягивать в это своего подопечного. Меньше всего Франческо хотел сломать дух этой чистой души. Поэтому кардинал предпочитал видеть свой личный соблазн как можно реже, поэтому брат Петр, мучимый чувством собственного несовершенства согласился на эксперимент с возможностью посредством препарата ускорять себя, и, благодаря этому не уступать в скорости основным врагам людей - метоселянам. Брат Маттиас попробовал остановить его, но, казалось, Инквизитор попросту не слышит его. Сначала все было хорошо, и Орсини обрадовался полученной силе, но... Всегда есть "но". Третья миссия далась с трудом, тело не слушалось Инквизитора, и по возвращению в Ватикан брат Маттиас разве что не на себе притащил брата Петра в лазарет. Увидевшая это сестра Паула только покачала головой: «Этого и следовало ожидать». Орсини совершенно не желал лежать в лазарете, он должен выдержать все своими силами, иначе грош ему цена. Брат Маттиас прекрасно понимал, что не сможет справиться с другом даже в таком состоянии, поэтому он попросил сестру Паулу посторожить Инквизитора, чтобы тот не сбежал. Марроканец и Леди Смерть ладили между собой, и именно поэтому сестра Паула выполнила просьбу, правда на свой манер. Когда брат Маттиас вышел, горла Орсини коснулось одно из ее устрашающих лезвий.
- Дернешься, и тебе же будет хуже, - холодно произнесла девушка.
Инквизитор знал, на что способна сестра Паула, и спорить не стал. Откинувшись на подушки, измученный брат Петр почти моментально провалился в сон. Орсини не любил свои сны, в них слишком часто присутствовал тот, кто в реальности был слишком далеко, и это причиняло физическую боль.
Первое, что увидел Орсини, пробудившись - лицо Франческо, и на какой-то миг ему показалось, что кардинал обеспокоен. Но в следующий момент его схватили за ворот и встряхнули.
- Какого ты в это ввязался, Орсини?! Жить надоело?
В этот момент брат Петр и правда хотел умереть, не из-за боли физической, а от того, что он опять прогневал кардинала. Орсини почти не слышал, что говорил Франческо, но в тот момент ему казалось, что его собственный мир рушится.
- Когда сможешь ходить, потрудись прийти в мой кабинет! - Процедил сквозь зубы кардинал.
Пьетро Орсини смотрел в потолок и думал, что вот и пришел конец его карьере и его... мысль ускользала, снова погружая Инквизитора в сон.
Только в своем кабинете кардинал ди Медичи позволил себе, устало закрыв глаза, откинуться на спинку кресла. На этот раз он мог действительно потерять ЕГО. Нет, пусть будет, что будет, но больше нельзя оставаться в стороне, иначе Петр снова совершит какую-нибудь глупость. Франческо осознал, что поступал совершенно неправильно. Теперь он не позволит Петру совершать неразумные поступки, он будет рядом... если, конечно, Петр примет его.

Только через неделю организм Орсини оправился от удара из-за слишком частого применения препарата. Врачи все еще советовали не покидать лазарет, но Инквизитор был непреклонен. Брат Петр хотел как можно быстрее расставить все точки над "i".
Осторожно постучавшись в дверь и дождавшись разрешения войти, Орсини вошел в кабинет своего кардинала. Франческо стоял спиной к вошедшему, устремив взгляд на ночные сумерки, потихоньку укутывавшие Ватикан в одеяло ночи.
- Вы просили меня явиться к вам, - Рыцарю Разрушения стоило большого труда смотреть гордо и спокойно.
- Да. Зачем ты влез в этот рискованный эксперимент? Ты же мог погибнуть, - всегда суровый и жесткий голос Франческо стал мягким и тихим. - Почему ты никогда не думаешь об угрозе себе самому? Препаратами подобного рода нельзя злоупотреблять.
Франческо ди Медичи обернулся, и в его глазах ясно читалось беспокойство и печаль. Пьетро Орсини, замерев, заглянул в эти глаза, поняв с особенной остротой то, что все это время ускользало от него. В погоне за силой, он забыл про сердце, живое и раненное… все это время призывавшее заметить эту рану. Петр, не отводя взгляда смотрел на кардинала, на того, кем восхищался и кого сам все это время даже не пытался понять. Всего только миг, и на секунду утонуть в глазах, сияющих, как луна в ясную ночь.
- Простите, я учту это... - и сердце почему-то замирает от ужаса, пока уста говорят. - От меня у вас одни проблемы, похоже, я не могу соответствовать вашим требованиям.
- Путь к самосовершенствованию всегда труден, Петр, - кардинал намеренно опустил официальное "брат". - А я хочу, чтобы ты был лучше всех. - Франческо мягко улыбнулся. -Ты будешь самым лучшим, ты это можешь. Мой Рыцарь.
Петр вскинул голову. "Мой" всегда звучит собственнически, но сейчас юноша был рад этому слову. Человек, которым он с самого момента появления в Ватикане восхищался, человек, который уделял ему столько внимания... Нет, кардинал никогда не был мягок, но он не был безразличен к нему, сейчас Петр это понимал, понимал, что все это время его оберегали, на свой лад, с поистине отеческой суровостью. Петр прекрасно понимал, что обличенный такой властью, влиянием и пристальным вниманием недругов, кардинал просто не мог действовать иначе.
- Ваш... всегда, - яростный и решительный Инквизитор сейчас был растерян.
Этот момент казался нереальным, но ставшим частью его судьбы. Такой же неотъемлемой частью, как и осторожное прикосновение прохладных пальцев к щеке, как замирающее от предчувствий сердце, как осторожное прикосновение мягких губ.
Даже если этот миг случайно оказался в его жизни, он возьмет от него все до последнего поцелуя, до последнего вздоха, до последней обжигающей искры в сердце. И он не отпустит этот миг, пока не возьмет все это, Петр всегда шел до конца и никто не мог сбежать от него, вырваться из железной хватки Вепря.
И первый раз в жизни, Петр ненавидел лучи восходящего солнца ознаменовавшие конец ночи, ночи похожей на самый смелый его сон.
Небесные глаза смотрели на того, для кого уже давно бьется его сердце, только ради и для него одного.
- С добрым утром, Франческо.
Губы Петра улыбались, а сердце боялось, что сон развеялся навсегда.
- Утра доброго, Петр.
Поднявшись на постели, кардинал в короткий миг оказался в кольце крепких рук своего Рыцаря. Франческо почти физически ощущал эмоции Петра, коснувшись пальцами рук, кардинал усмехнулся:
- Я же сказал, что ты мой, так, что не надейся так быстро от меня отделаться.
Петр молча уткнулся носом в шею Франческо.
- Я скорее умру, чем уйду от тебя.
- Это что еще за "умру"? Запрещаю. Мой Рыцарь не имеет право умереть.
Петру хотелось сказать, что никто не вечен, но начинать утро со спора преступно. Лучше всяких слов скажут прикосновения губ и рук.
Ничто не вечно, кроме сна, а они в этом сне, и перед ними вся вечность.

Стены Ватикана хранят множество тайн, но был еще один человек, понимавший одну из них и, как настоящий друг, молчавший о ней. Выйдя из Собора после утренней службы, брат Маттиас посмотрел на сияющую от солнечных лучей высь и подумал, что все очень интересно складывается, но зато теперь - правильно.

Сон разума порождает чудовищ, и самое сильное из них - любовь. Никто не может победить его чары.