[tbyaoi]

День Абеля прошёл немного бестолково, суетливо и позитивно.
Каким будет день Исаака?

Фанфикшены, написанные к этому дню:

Автор:  Тайо
Название: -
Фандом: Trinity Blood.
Жанр: романтик.
Размер: миди.
Персонажи: Исаак, оригинальный персонаж.
Дисклеймер: Все права на мир и персонажей Trinity Blood принадлежат наследникам Есиды Сунао (компании Kadokawa).

- Знаешь, раньше на эту крышу можно было пройти совершенно спокойно, - недовольный чих возвестил еще и о том, что пыли с этого «раньше» скопилось немеряно, что мешало ностальгирующему взломщику сосредоточенно колдовать над замком. – Даже щеколду не вешали… Ха. Есть, - не выдержав напора, замок недовольно щелкнул, открывая путь странной парочке. Первым на крышу выбрался парень в потрепанных джинсах и линялой армейской футболке, осторожно опустил на бетон видавший виды рюкзак и довольно потянулся, жмурясь на заходящее солнце. Вторым, пригнувшись, чтобы не удариться о низкую притолоку, неторопливо вышел его спутник – худощавый мужчина средних лет, с потрясающе длинными черными волосами и лицом истинного аристократа. Казалось, место ему не здесь – почти на окраине города, на крыше заброшенного высотного здания, которое охранялось лишь постольку, поскольку администрация города не придумала, что делать с бетонной коробкой, а в ресторане, клубе, баре – в любом месте, открытом лишь для элиты мира сего.
- Да, тебе подходит это место – возвышенное и отрешенное, - парень с восхищением оглядывает фигуру спутника, остановившегося на самом краю. – Стой так, не двигайся! – командует он, торопливо вытаскивая из рюкзака фотоаппарат и делая несколько снимков. – А теперь развернись… да, в профиль, и подними голову. Исаак, ты смотришь на предавший тебя город, ты им любуешься… презираешь и прощаешь. Ммм… - фотограф сглатывает. – Ты прекрасен, когда так смотришь.
«И это нехило мешает мне работать… Хотя, как говорится – в модель нужно влюбиться, чтобы фотография вышла идеальной. Влюбиться в модель и любить камеру. И то, и другое у нас присутствует,» - парень отложил фотоаппарат, порылся в карманах, подходя к спутнику.
- Садись на перила, - на запястьях мужчины тихо щелкают наручники с довольно длинной цепочкой. Парень некоторое время стоит рядом, рассматривая, потом поправляет воротник шелковой рубашки, расстегивает пару верхних пуговиц, расправляет по плечам длинные черные волосы, так, что пряди теперь сливаются с узором на рубашке, и извиваются вместе с ним, оживают под дуновением ветра… А на крыше сегодня ветрено. Нет, не порывами, которые в фантастических фильмах срывают с плеч главных героев плащи, скорее это – прихотливые вихри, возникающие ниоткуда в самых непредсказуемых местах – на карнизе ли, у стены – и рассыпающиеся также - в никуда.
- Смотри иногда на меня… не в объектив. Просто в мою сторону. Иначе это выглядит неестественно, - шесть шагов назад, поднятая камера, тихий жужжащий звук. – И не забывай двигаться. Только чтобы следы от браслетов не оставались.

- А вообще-то, я считаю, что на тебе слишком много одежды, - минут через семь фотограф откладывает камеру в сторону и вновь тянется к рюкзаку, вытаскивая штатив и привычно устанавливая его на крыше, так, чтобы в кадре было только небо и маг. – Неплохо, - выносил он вердикт, делая пару пробных снимков. «Потом подберем отдельные моменты,» На сей раз из рюкзака показался свернутый в кольцо кнут.
- Но это можно исправить, - заканчивает он первоначальную мысль, слитным движением расправляя девайс, грозное оружие длиной около трех метров. Хлопок – и неизвестно каким чудом выросшая в трещине травинка прекращает свое существование.
– Моего участия в процессе съемки почти не потребуется, - доверительно сообщает фотограф, обходя штатив с аппаратурой и становясь сбоку – так, чтобы его не было видно в кадре, но достаточно близко, чтобы оружие легко могло долететь до жертвы. – Она сделает все сама. Она прекрасна, как и ты…
- Говоришь о камере, как о женщине, - брюнет поднимает голову, бесстрастно рассматривая фотографа.
- Так и есть! – ленивый замах, от плеча, волной, полнимая облако пыли там, где пристроился было конец кнута – зазубренный наконечник, вплетенный в ремень. Щелчок затвора – именно в тот момент, когда острые края впились в рукав рубашки и разорвали ее. Напарница фотографа действительно стоила такого доверия… Металл звякнул о еще теплый бетон, расставаясь с добычей – неровным лоскутом. На светлой коже осталась мгновенно набухшая красная полоса, однако, как того можно было ожидать, кровь не выступила. Фотограф был влюблен не только в свою камеру…

- Жаль, что ты не умеешь плакать на заказ, - парень набирает какую-то жидкость в шприц без иголки, подходит, вздергивая мужчину за подбородок. – Вверх смотри, не на меня, вот так, - фиксирует голову и аккуратно закапывает в глаза по несколько капелек. Модель болезненно жмурится, инстинктивно стараясь вывернуться.
- Не вытирай… - столь же равнодушно замечает фотограф, отходя обратно к своей камере. – Это вода с солью, ничего не повредит. На меня смотри… не жмурься. Вот, хорошо, - кивает, отметив, как по щекам мага бегут слезинки. Всего лишь естественный ответ организма – но каков эффект, если его правильно использовать! Впрочем, время на любование терять не стоит – слезы скоро смоют соль со слизистых оболочек, придется еще раз проводить неприятную процедуру. А он этого не хочет – покрасневшие глаза, в отличие от пары слезинок, модель не красят. Разве что черно-белые сделать или подретушировать…
- Наклони голову… - солнце уже почти скрылось за горизонтом, осталось только полукружие, золотисто-алое. Парень присел на корточки, потом плавно перетек на колени, ища точку для съемки. На святого с нимбом, конечно, маг не похож… но на мученика – вполне себе подходит. Скованные руки на перилах, опущенная голова, вместо рубашки – лишь манжеты. Бесспорно, прекрасен.

- А теперь постарайся не смотреть в объектив. Смотри на закат или на лучи на крыше… - парень несколько раз щелкает затвором, потом опускает камеру. Мужчина сидит, не шевелясь, разве что ветер играет с вычесанными до блеска волосами, трогая прядки путая их по своей прихоти. – Исаак, мы теряем время. А закат сегодня невероятно красив.
- Это так, - молчаливый спутник отзывается, садясь чуть расслабленнее.
- Ну, тогда не стоит его упускать… Хорошо, - парень вновь поднимает аппарат. – Посмотри на солнце. Так, как будто видишь его в последний раз в жизни…
- Наивно думать, что меня столь легко убить, - брюнет чуть поворачивает голову, выполняя указания деятельного спутника.
- Да при чем тут убить! – фотограф фыркает, на секунду отрываясь от любимого занятия. – Представь – ты не знаешь, сколько тебе ждать… и кого тебе ждать… - снова щелкает камера, ловя чуть заинтересованное выражение лица. – Ты не знаешь, что с тобой сделают. Возможно, ты больше никогда не увидишь ни заката, ни рассвета, ведь один из самых простых способов заставить человека ощутить свою беспомощность – ослепить его… - с удовольствием кивнул. – Да, во так. Вытяни руку… насколько можешь. Постарайся поймать закат на память… Да не смейся. «Ты ловил зарю, но в кулаке – серая мгла,» - негромко мурлыкнул, не заботясь, слышит ли его модель.

- Ладно, хватит на сегодня, - юноша выпрямляется, отряхивает джинсы – снизу, с колен, совсем неплохой ракурс, правда, немного пыльно. - Сегодня ночь обещает быть прекрасной, - добавляет он, поворачивая ключ в замке и пряча наручники в карман. – Не правда ли?..



от  Deorum

Смерть приходит во сне
Автор:  Navana-san
Бета: Взмах
Статус: завершен
Жанр: angst/драббл
Рейтинг: PG-13
Фан-дом/пейринг: Trinity Blood, Исаак/Матфей
Дисклеймер: мир не мой, персонажи не мои, однако моя идея и ее воплощение
От автора: special for @diary community TB:Blue Monday
Warning: смерть персонажа


Дитрих смотрит на инквизитора. В его взгляде больше нет интереса, игрушки быстро надоедают малышу Лоэнгрину. Скука лижет ему руки своим шершавым языком, и жестокость начинает нашептывать симпатичные идеи на ушко, но все они убегают, как только в камеру входит Исаак. Маленькие пугливые ничтожества, им тесно на одном пространстве с орденским магом, и Дитрих внезапно ощущает себя спокойнее.
Когда он видит фюрера, это похоже на религиозный экстаз, а с магом просто привычно и почти уютно. Кемпферу не интересно, чем занимался Дитрих, он вернулся два дня назад и некоторое время торчал в камере с пленником, а теперь по лицу видно – надоело. Нетерпеливый маленький мальчик; как бы не кичился тем, что вырос и стал сильнее, внутри все тот же ребенок. Но сейчас магу не нужны свидетели, и он, сделав движение рукой, как будто сметает бумаги со стола на пол, кивает на дверь.
- Он точно человек? – Дитрих задерживается в дверях, но, не дождавшись ответа, уходит, только слышно, как стучат каблуки сапог.
Марокканский Дьявол - человек, это маг знает точно. Он сделал анализ крови и не обнаружил ничего сверхъестественного, ничего, что позволило бы инквизитору так стойко пытки переносить.
Матфей спит, забывшись коротким сном и свесив голову на грудь. Руки туго стянуты ремнями за спиной, на глазах повязка; вокруг инквизитора блаженная темнота, и она его спасает до тех пор, пока дверь закрыта. Но он знает, что в любой момент душная комната может наполниться прохладным, свежим воздухом, и его инфернальный конвой явится для сопровождения в камеру пыток.
- Хорошо спалось? – Исаак чуть ослабевает ремни, чтобы к побелевшим рукам начала поступать кровь.
Негромкий голос выводит его из забытья, заставляя поднять голову, хотя ничего не видно. Брат Матфей уже неделю как забыл, что такое нормальный сон, и малодушно ожидает, что вот очередной раз станет последним: его убьют или он просто умрет от болевого шока. И умер бы, если бы не этот демон, который поит его чем-то, от чего боль заползает глубоко в кости и там затаивается.
Что бы ответить, приходится сглотнуть и облизать губы.
- Без кошмаров.
- Без кошмаров… - с улыбкой и нараспев повторяет Исаак, прижимаясь губами к шее инквизитора.
В этом есть извращенное удовольствие - давать надежду обреченному, облегчать страдания, чтобы затем пронаблюдать, как его опять будут ломать. Опять и опять. Наркотики затуманивают восприятие инквизитора, и он сам не знает, где заканчивается реальность и начинается галлюциногенный бред, который услужливо распахивает ему свои объятия. Тьма для него предстает только в роли незнакомца с чудодейственным напитком, Матфей не спрашивает его имени - не уверен, что запомнит, и главное для него - это продержатся и не выдать информацию. Инквизитор больше не ощущает себя частью огромного механизма, часовая бомба которого тикает в катакомбах Рима. Его вырвали из привычной роли, он не властен над происходящим, и от этого хочется рыдать. Когда к его губам подносят чашку со знакомым запахом, все вязкие как смола мысли будто воспламеняются, и он жадно пьет большими глотками. Убрав чашку, маг наклоняется и прижимается губами к губам инквизитора, слизывает каплю собственноручно приготовленного пойла.
- Знаешь, что это? Papaver somniferum, - маг почти шепчет, но уверен, что пленник ловит каждое слово, - снотворный мак.
Исаак не уточняет, что он вызывает привыкание, только упоминает, что благодаря ему, боль больше не будет тревожить Матфея. И не говорит, что на этот раз в настойке есть кое-что еще, от чего инквизитор перестает дышать, пережив пару минут предсмертной агонии, – он не нужен более, выболтал все еще до приезда Дитриха. И что бы там не думали, сам Исаак полагает, что смерть вовсе не прекрасна.


Фанарт:
И я решил присоединиться

 Reya Dawnbringer




 Bartolomeow von Iqus



Голосование по-прежнему будет проводиться в закрытом режиме.